"Третий день - погоня. В этом есть своя отрада - в неуклонном, неустанном движении к цели. Что может
остановить нас, кроме нашей собственной воли?.. Нет ничего, кроме движения вперед; звезды, рассветы,
закаты, дивный запах зеленой травы... Время подумать. Время вспомнить. Стремительное движение к цели - и
в то же время абсолютный покой. В этом гармония.
В пути меня не оставляют воспоминания, и меня не оставляет скорбь. Цель ясна - нет мыслей о цели; мы знаем
способ, как ее достичь, - и нет мыслей о следующем шаге. От нас требуется только бежать, бежать без устали.
Нет мыслей о дороге. Гармония битвы в том, что нет ничего, кроме битвы. Гармония погони в том, что нет
ничего, кроме движения вперед. Движение вперед освобождает воспоминания. И сейчас они приходят ко мне.
Приходят, когда мы встречаем рассвет на холмах; приходят, когда Гимли и Арагорн спят у затухающего костра;
приходят, пока мимо проносятся лиги и лиги степей и дорог...
Мне нужно все обдумать. Мне нужно
вспомнить, снова пережить, прежде чем мы достигнем цели. Пусть и это воспоминание упокоится на дне души
для того, чтобы стать ее богатством..."
***
Разговор с Арагорном оставил тяжелый след в душе Боромира, и он, оставшись один, отправился пройтись сам
не зная куда. Все равно ему не спалось здесь, в месте, где все проникнуто было чарами эльфийской колдуньи.
Похоже, он один чувствует это: хоббиты в восторге, особенно Сэм, никогда еще он "не видал более
эльфийского места"; Мерри и Пип рады выспаться вдосталь и наесться до отвала; Фродо, видимо, тоже
доволен отсрочкой в трудном пути, Арагорн тот вообще был воспитан у эльфов, а Леголас... Что ж, его с ними
теперь почти и не видно: вечно он пропадает на мэллорнах среди своих... И среди своих ли?.. Порой было
похоже, что ему всего милее одиночество: где бы ни останавливалось Братство, эльфа никогда не видно было
у общего костра, он все время держался немного в стороне, и о чем он думал, никому не было известно.
Вот и теперь... Боромир и не заметил, как, погруженный в свои мысли, зашел довольно далеко от талана, где
ночевало Братство, и добрел до ручья, у берега которого стоял Леголас. Погруженный в созерцание звезд, еле
слышно журчащей темной воды и лунного света, он словно сам растворялся в нем и в этом находил гармонию.
Боромир остановился поодаль и постарался как можно тише повернуться и уйти. Он не представлял, о чем бы
ему сейчас говорить с Леголасом.
- Боромир, - не оборачиваясь, сказал эльф. - Нужно отдохнуть. Нужно побыть одному. Не следует бояться чар
Владычицы.
Боромир, раздраженный тем, что ему не удалось уйти бесшумно, тем, что Леголас уличил его в страхе, а более
всего тем, что эльф так легко читал его мысли, огрызнулся:
- Это ты у нас всегда стараешься уединиться. Можно подумать, тебе не нравится наше общество!..
Леголас обернулся. Лунный свет облекал его дивным сиянием, волосы казались самими лунными лучами, а
глаза, глаза... У Боромира перехватило дыхание... Точно звездный свет, отразившийся в росе... И лицо... На
мраморных щеках - следы слез... Или ему кажется?.. "Mithrandir, Mithrandir, A Randir Vithren... I Lach Anor ed
ardhon gwannen caled veleg, ethuiannen..." Неужели он и впрямь скорбит по Гэндальфу так сильно, как говорит?..
Боромир, забыв обо всем, пристально вгляделся в прекрасное, спокойное лицо эльфа. Влажные ресницы,
следы слез, но лицо спокойное... Всегда спокойное... Леголас заговорил, и задумавшийся Боромир вздрогнул от
неожиданности.
- С нами так много всего происходит, - отвечая на его слова, сказал Леголас, - и мне необходимо это еще раз
пережить внутри себя, обдумать... Если можно так выразиться, причесать свои мысли...
- Так же, как каждое утро ты причесываешь волосы! - не удержался Боромир.
Лицо эльфа не выразило ни замешательства, ни гнева - только едва заметное движение бровей, мгновение
легкой задумчивости.
- Ты наблюдал за мной?..
- Да! - выпалил Боромир.
Он не хотел больше ничего говорить, но слова рвались из груди сами, обгоняя
друг друга.
- Да! Каждое утро я смотрю, как ты причесываешься у ручья, каждое утро запрещаю себе это, и
все равно... все равно... Никогда я не видел ничего прекраснее!..
Тонкая улыбка легкой тенью скользнула по губам эльфа. Он шагнул вперед, и в потоке лунного света стало ясно
видно его лицо: каждая черта, каждая линия, совершенные в своей четкой гармонии.
Боромир сжал в ладонях виски, пытаясь понять себя, пытаясь с собой справиться. Он чувствовал, что не
должен говорить, должен молча уйти, но чувствовал также, что Леголасу можно сказать все. Только ему.
Именно ему. Боромир не привык отступать и сейчас прямо взглянул в лицо эльфа. Рука его сама, против воли,
поднялась к его щеке и остановилась в доле миллиметра, словно мучимая раздумьем, желанием и
нерешительностью.
- Когда я смотрю на тебя, - заговорил Боромир. - я порой сомневаюсь, существуешь ли ты на самом деле... - он
медленно провел пальцами по гладкой коже по направлению к губам. - То, что я чувствую по отношению к тебе...
я и сам не могу определить этого. Порой мне кажется, я люблю тебя, люблю столь сильно, что пошел бы ради
тебя на все. Потом мне приходит в голову мысль, как дурно и противно природе то, что я испытываю... в то же
время я чувствую, что любовь к столь прекрасному существу не может быть грязной... Но чаще всего... Чаще
всего я ненавижу тебя. Если бы ты знал, Леголас, как я тебя ненавижу!.. Мне хочется встряхнуть тебя,
взлохматить твои идеальные волосы, заставить тебя потерять твое проклятое спокойствие и самообладание,
бросить вызов, разозлить...
- Почувствовать мои губы на своих губах, - приближаясь к нему, негромко продолжал Леголас, и Боромир умолк,
потрясенный.
Рука с тонкими пальцами поднялась и прикоснулась к его лицу,
- заставить меня кричать
от страсти, так ведь?.. разрушить покой и чистоту, в которой я пребываю, причаститься эльфийской гармонии...
Так попробуй, - спокойно сказал Леголас. - Если для тебя это важно, я готов удовлетворить твою страсть.
С минуту Боромир, словно завороженный, смотрел в сияющие неземным светом глаза, вслушивался в
негромкий чарующий голос, затем с ругательством грубо оттолкнул легко ласкавшую его руку.
- Чего ты добиваешься?! - крикнул он и, сев на траву, закрыл лицо руками. - Что в тебе такого, что так мучает и
одновременно так притягивает меня?!.. Я отдал бы все за то, чтобы понять это!..
Леголас сел рядом и положил руку на его плечо. Боромир дернулся, как от ожога, но это прикосновение было
совсем другим - ласковым, дружеским, успокаивающим, и дрожь Боромира унялась. Неожиданно ему стало
необыкновенно хорошо и спокойно. Он поднял глаза и словно заново увидел прекраснейшую ночь: яркие
звезды, залитый лунным светом лес, огромные, черные, неподвижные мэллорны, отчетливо услышал далекое
нежное пение ночной птицы и совсем едва различимо - голоса друзей...
- Успокойся, - сказал эльф, и Боромир не сдержал вздоха умиротворения.
На сердце у него неожиданно
стало легко.
- Ты человек, Боромир: человек умный, гордый, пылкий, храбрый до безрассудства, властный
до деспотичности, человек, одержимый страстями... И тебе невыносима сама мысль, что ты можешь
восхищаться кем-то. Твоя ненависть - обратная сторона твоего восхищения, а влечение суть жажда обладания
чем-то, что восхищает тебя. Вот чем вызван твой непокой. Ты не должен так думать об этом. Разве мы не
друзья, Боромир?.. Если ты в самом деле желаешь меня так сильно, я готов удовлетворить твою страсть. Но
только в том случае, если это действительно то, что ты чувствуешь. А я не думаю, что это так.
Боромир слегка отстранился и вгляделся в его лицо: такое же, как и всегда, спокойное, немного отстраненное, в
ясные безмятежные глаза...
- Но почему? - спросил он. - Почему ты пошел бы на это?.. Я хочу сказать... ведь это...
Леголас пожал плечами.
- Вы, люди, одержимы жаждой обладания. Вам непременно хочется иметь то, что вам понравилось. Для нас же
прошлое или настоящее не имеет значения: мы понимаем, что ничего нельзя удержать. И душа наша питается
не удовлетворением жажды обладания, а впечатлением и чувством. Это единственное, чего никому не отнять -
и единственное, чего вы, люди, понять никак не можете. Для смертных страсть суть стремление успеть, а
жажда обладания обусловлена краткостью жизни. Для Перворожденных обладание не несет в себе никакой
ценности, ибо мы, как никто, понимаем, насколько преходяще все сущее в мире, и стремимся лишь к тому,
чтобы понять, усвоить, пережить, запомнить, чтобы обогатить душу впечатлениями. Ибо мир вокруг постоянно
меняется; все в нем живет и умирает, появляется и уходит в ничто; в этом мире ничего нельзя удержать...
Почти ничего... Может быть, только образы, запечатленные в сердце... Я пошел бы на это из любопытства,
Боромир, только и всего. И я думаю, что это было бы не так уж плохо. Во всяком случае, мне было бы что
вспомнить через пару тысяч лет. И как знать? - может, я полюбил бы тебя и любил до тех пор, пока мы бы не
разлучились...
- А потом? - спросил Боромир.
Леголас легко поднялся, подошел к ручью и стал смотреть на воду.
- А потом... - задумчиво проговорил он, - твой образ и тепло нашей любви навеки остались бы со мной... До тех
пор, пока Арда Искаженная и я вместе с ней не исчезли бы из этого мира...
***
Резкий степной ветер трепал волосы Леголаса, заставлял слезиться его глаза, нещадно трепал плащ... Будь на
то его воля, Леголас помчался бы вперед, еще стремительнее ветра, чтобы не останавливаться, не давать
мыслям воли, не будить воспоминаний... В ушах все еще звучала прощальная песнь, перед глазами все еще
стояло суровое, умиротворенное... мертвое лицо Боромира.
В этом мире ничего нельзя удержать...
Может быть, только образы, запечатленные в сердце...
- Что мы решим?.. - спросил Арагорн.
Ничего нельзя удержать...
Движение к цели обостряет чувства и отнимает мысли. Может быть, оно
заставит умолкнуть воспоминания?..
- Сердце зовет меня вперед, - сказал Леголас.
Автор:
She-elf
