Завоеватель - Воссоединение
В этот раз восстание было подавлено очень быстро и почти без лишних жертв. Крит остался в составе империи, и нужно было только заставить людей вернуться к прежнему мирному образу жизни. Но это не дело Завоевателя. Ее преданные полководцы справятся с этой задачей сами или же умрут. Завоеватель возвращалась обратно в Коринф – столицу империи в лучах славы и всеобщего ликования. - Моя Госпожа, на пути Потейдия. Там мы можем остановиться и продолжить путь завтра на рассвете – верный Маркус уже предупредил желание своей повелительницы. - Как ты сказал? Потейдия… – Завоеватель всматривалась в крепостные стены города, посещения которого она избегала вот уже несколько лет. Да, там жила она. Когда-то, еще до существования Великой империи, по белому свету странствовали двое: Зена – Королева воинов, вставшая на путь добра, и ее подруга – Габриель, девушка с волосами цвета меда и яркими, лучистыми, зелеными глазами, способными свести любого с ума. Зена поняла слишком поздно, насколько Габриель была дорога ей. Жизнерадостность и неисправимый оптимизм. Вера в лучшие, добрые человеческие качества. Эти наивные рассказы о том, что добро всегда побеждает зло, которые ее маленькая спутница сочиняла с такой неимоверной легкостью и быстротой и тут же рассказывала, вызывали улыбку и вселяли уверенность в том, что завтра никого из нас не коснутся беды и неприятности. Каждый день, проведенный с ней, казался раем, а ночью, когда Габриель уже спала, Зена часто смотрела на эту маленькую девочку, просто смотрела, охраняя ее безмятежный сон, и пыталась понять, почему так сильно стучит сердце, когда она рядом. Так было до появления человека, который украл Габриель у Зены. Пердикос стал для Габриель мужем, и, таким образом, получил ее преданность и любовь. А ее любящий взгляд и мягкая, доверчивая, улыбка, в итоге, осталась только в памяти у Зены. Потом были дни и ночи, не запоминающиеся и не отличающиеся друг от друга. Люди и города, промелькнувшие как дурной сон. Была боль и нескончаемое одиночество, и тоска по ее глазам, сводящим с ума. А потом Зена – Королева воинов стала Завоевателем и создала огнем и мечом ту империю, которая стала олицетворением ее величия и жестокости. Армия Завоевателя вошла в город, когда улицы и дома уже освещались призрачным светом от многочисленных факелов, и горожанам представилась величественная картина шествия их правителя в окружении своей свиты, внушающих страх и, в то же время, уважение. Маркус направился к самому большому и красивому дому, окруженному высоким каменным забором, обвитым виноградом. Вероятно, там жил самый богатый горожанин, который смог бы оказать прием Завоевателю должным образом. Когда Завоеватель подходила к парадным воротам дома, там ее уже приветствовал хозяин, склонившись в поклоне. Завоеватель не обращал внимания на рядовых граждан своего государства. Так и сейчас, она просто прошла мимо, не удостоив человека принявшего ее, даже взглядом. Только войдя внутрь дома, в огромную, богато украшенную залу и расположившись в удобном кресле, она, наконец, увидела лицо хозяина. Это был Пердикос. Он немного раздобрел и успел изнежить свое тело мирной жизнью. Было видно, что он давным-давно не брал в руки оружия. Пожалуй, даже Вакха Зена ненавидела меньше, чем его. Как и в те давние дни, первое желание было схватиться за меч, но она ничего не могла с ним сделать, даже если и очень хотела, ведь его полюбила и выбрала Габриель. Габриель… Зена еще раз окинула взглядом всех присутствующих в зале. Она искала столь горячо любимые глаза, всегда дарящие покой и любовь, но их не было… - Пердикос! Где Габриель? – ее тон опять стал тоном Великого Завоевателя, хотя сердце трепетало и, готово было вырваться наружу. - Габриель?… Она…занята… с прислугой. Эй, пошлите за Габриель! – поспешно кинул он своим слугам и стал покорно ждать новых распоряжений гостьи. Он буквально трясся от страха. Не удивительно, ведь когда они с Зеной последний раз видели друг друга, перед ним стояла благородная Королева воинов, а сейчас он держал ответ перед жестоким Завоевателем в присутствии его телохранителей и полководцев, по слухам не щадившего никого. Зена молча наблюдала за ним, словно дикая кошка за своим, еще живым завтраком. Ее до сих пор снедала ревность, особенно обострившаяся, когда она поняла, что с Габриель он не очень-то почтителен. Неожиданно открылась боковая дверь и в залу вошла молодая женщина в простом, но очень изысканно сшитом светло-зеленом платье с редким вкраплением золота. Ее, теперь белокурые волосы чуть-чуть не доходили до обнаженных плеч, лицо было слегка осунувшимся, что, впрочем, ее не портило, а глаза… Ее зеленые глаза, такие живые всегда, почему-то были абсолютно потухшими. Зена на мгновенье замерла. Она, после долгих лет одиночества, вновь видела свое сокровище. - Вы звали меня, мой господин? – Женщина обратилась к своему мужу, но тот стоял молча, боясь пошевелиться. Затем она, с некоторым испугом, оглядела всех этих вооруженных до зубов мужчин. - Габриель…, - Зена едва смогла говорить от переполняющего ее чувства бесконечной любви к этой женщине, которая, к сожалению, была недоступна ей. - Зена! – Она, как маленький ребенок кинулась к, уже поднявшейся навстречу, своей подруге. Все, кто был сейчас в этой зале, наблюдали картину: жестокий Завоеватель с выступившими слезами на глазах, чего не было никогда на памяти ее приближенных, держала в своих объятиях хрупкую девушку, нежно обхватившую шею тирана и рыдающую от счастья. Правила этикета не допускали таких сцен в присутствии посторонних лиц, и в зале наступило неловкое молчание. Послышались шарканья ног, покашливания, но этим двоим, казалось, не до чего нет дела, они продолжали так и стоять, нежно обнявшись и не отрывая глаз, друг от друга. Наконец, Зена отстранила ее от себя. Как-никак Габриель была супругой другого человека, который, впрочем, стоял, ни жив, ни мертв. - Оставьте нас! Пердикос, Маркус, к вам это не относится, – Зена, как политик не рискнула остаться наедине с Габриель, дабы не навлечь на нее вполне праведный гнев мужа. Что до Маркуса, он был самый преданный соратник и понимал ее во всех жизненных ситуациях. - Габриель, я очень рада тебя видеть. Как ты? Счастлива ли? Эти короткие вопросы… Как, ответив на них, можно рассказать о своей жизни за последние несколько лет? Зена могла бы сказать буквально в трех словах, что ей не хватало Габриель. Но она не должна была этого говорить. А Габриель, ее глаза говорили о том же. Но тогда она сама выбрала этот путь, и сейчас жаловаться на свой выбор было бы малодушием. Пердикос молча наблюдал за этой сценой, но, поняв, что Зена ему ничего не сможет сделать из-за уважения к Габриель, попросил свою жену покинуть покои правителя. Испугано посмотрев на него, она, бросив последний взгляд, полный нежности и грусти, на подругу торопливо удалилась. Оставшись втроем в зале, они некоторое время молчали. Зена не могла понять, как Габриель может до сих пор любить этого человека. Что их связывает? А может она уже не та Габриэлль, которую знала Зена, и она, подстать мужу, погрязла в созерцании богатства своего супруга? Гнев вспыхнул в глазах Королевы воинов. Мало того, что Пердикос отрекся от нее, как от друга, он запретил ее подруге разговаривать с ней. Более того, он, по глупости или по наглости своей, презрел неограниченную власть Завоевателя, подумав, что на него не распространяется подчинение приказам. Завоеватель нарушил тишину: - Я знаю, ты, и люди твоего города почти не помогали мне во время моих великих походов. Я прощала тебя, но, рано или поздно, приходит время платить по счетам. Готов ли ты отдать мне мое? Это была абсолютная правда. Зена никогда не собирала налоги с города, где жила ее Габриэлль. Жители Потейдии были гораздо богаче остальных граждан государства. А Пердикос, открыв для себя путь торговца, заработал на этих налоговых поблажках огромное состояние. Но сейчас Зена была во власти духов зла и ревности и решила, что покровительству этому городу настал конец. - Я жду от тебя ответа, Пердикос, - она продолжала наблюдать за ним, за его нервными, незаконченными движениями. Куда делся тот человек, что женился на Габриель? Тогда это был сильный, смелый мужчина, сознательно отказавшийся от пути насилия. Этим он подкупил расположение ее подруги. Но теперь, в центре зала стоял жалкий трусливый человечишка, жадный только до своих денег. - Моя… повелительница…, - начал он, запинаясь, - Я готов Вам заплатить любую сумму... Скажите, сколько я должен заплатить в знак своей преданности? - Все! Ты отдашь все, что нажил за время существования моего государства, – Зена хотела бы его разорить, но понимала, что тем самым разорит и Габриель. Однако она не могла удержаться от желания поглубже втоптать в грязь своего соперника и насладиться его унижением. - Я… буду Вам полезен своими торговыми связями. Я… принесу Вам больше богатства, если у меня будут деньги, – Он залепетал словно ягненок перед бойней. А Зена даже и не думала останавливаться. Она вошла во вкус травли, и этот лепет ее еще больше раззадоривал. Ей хотелось посмотреть до какого предела этот человек способен унизится, ради своих денег. - Ты, конечно, можешь заплатить мне другую цену, Пердикос. Если сочтешь приемлемым для себя. - Я готов, моя повелительница. Что я должен принести Тебе взамен? - Твою жену… Она останется сегодня со мной, а с тобой останется твое золото. Зена в любой момент ждала обратной реакции и уже готовилась удержать Маркуса, когда Пердикоса начнет заносить в порыве ярости, но она была поражена очередной раз его поведением. Он стоял, и что-то прикидывал в своих мыслях, мялся с ноги на ногу и, наконец, после недолгих расчетов, сказал: - Я согласен на эту сделку, повелительница. - Вон! Вон отсюда! – Зена была шокирована ответом. Теперь для нее этот человек не существовал. Она оставит его в живых, но только ради нее. …Небо уже давно показало свои звездные сокровища. У открытого окна самой лучшей спальни этого богатого дома, легкий ночной ветер трепал черные, как эта ночь, длинные волосы Завоевателя. Ее мысли были где-то в прошлом, когда по свету путешествовали Королева воинов и ее любимая подруга Габриель… Неожиданный, тихий стук вывел Завоевателя из тумана воспоминаний. В дверях стояла она. - Зена… Пердикос сказал мне, что ты хотела меня видеть. О, Боги! Как я скучала по тебе. Почему ты так меня и не навестила? – ее глаза, снова веселые и озорные смотрели на Зену с нежностью и теплотой. Было ясно как день, что для Габриель никогда не существовал Завоеватель. Перед ней стояла ее Зена – Королева воинов – сильная, благородная воительница, вставшая на путь добра. - Тебе известно, зачем ты здесь? – Завоеватель подошла вплотную к девушке. - Пердикос передал, что ты меня ждешь, – повторила Габриель. Ей становилось уже не по себе от пронзительного ледяного взгляда воительницы. - Габриель, ты любишь его? - Да, Зена, люблю. Я бесконечно благодарна тебе за то, что спасла его от Каллисто. Мы вместе счастливы и живем в тихом семейном мире. Хотя, знаешь, иногда мне не хватало наших приключений, – Она улыбнулась, и опять сердце Завоевателя было готово закричать от переполнявшей его бесконечной радости. Зена помнила о каждом дне, который она провела вместе со своей подругой, и эти сладостные и в то же время мучительные воспоминания буквально рвали ее душу на части. - Габриель, мне тяжело об этом говорить, но Пердикос очень изменился с тех пор, как ты вышла за него замуж. Он погряз в роскоши и полюбил золото больше тебя.… И я не хотела бы оставлять тебя с человеком, который не дорожит тобой. - Нет, ты ошибаешься, Зена. Пердикос любит меня, а я его. Что бы с ним не произошло за эти годы, я полностью принимаю его таким, какой он есть. - А сказал ли тебе твой любимый Пердикос, зачем я ждала тебя здесь? – Зена уже еле сдерживала свое накапливающееся раздражение. Она передала ей суть беседы и ждала, что Габриель после этого возненавидит мужа. От неожиданно свалившейся на нее новости девушка присела на край кровати. Она не знала, верить этому или нет. С Пердикосом она прожила уже достаточно много лет, и у нее никогда не было повода не доверять ему. Зена же, неоднократно спасала ей жизнь, но это было давно. А сейчас, Габриель посмотрела на свою подругу, как будто с ее глаз спала пелена. Она увидела перед собой гордого, величественного Завоевателя. Годы сделали Зену жестоким воином и победителем целых армий и городов. Нет, это была уже не Зена. На глазах девушки появились слезы. Она смотрела на эту гордую и чужую теперь женщину и оплакивала свою воительницу. Справившись с волнением, она посмотрела с вызовом ей прямо в глаза: - А ведь это ты подтолкнула его к такому ответу. Ты предложила ему «продать» меня. Ты не дорожишь моей любовью к тебе. Ты способна пренебречь мной ради своих корыстных целей. Ты, Зена, ты! Только ты во всем виновата! – Габриель рыдала, упав на большую, так и не разобранную кровать. У Зены словно подкосились ноги. Она кинулась обнять эту беспомощную сейчас девушку, чтобы успокоить. Сердце раскалывалось от сожаления, что Габриель испытывала боль, которую Зена причинила ей своим откровением. - Габриель, прости меня. Я никогда не хотела сделать тебе больно. Да, это я виновата. Мне просто хотелось вернуть тебя… - Зена крепко прижала к груди свою подругу. Ей отчаянно хотелось признаться в любви к самой желанной женщине на всем белом свете, но она только смогла произнести: - Завтра я рано уеду, и хотела последний раз тебя увидеть и пожелать спокойной ночи, моя дорогая Габриель, - Она поцеловала ее в лоб на прощанье и приказала охране за дверью, чтобы хозяйку проводили в ее покои. Когда дверь закрылась, на комнату как будто навалился мрак из самого Тартара. Зена опять осталась одна. Словно раненный зверь в клетке, она металась из угла в угол. Она чувствовала, что Габриель не место с этим подлым человеком, который только что «подложил» ее под Завоевателя, в надежде остаться со своим грязным богатством. Дурак, он не знал, что за богатство он мог потерять, если бы Зена не взяла всю вину на себя. У него не хватило смелости быть честным со своей женой, в сложившейся ситуации. Она, Зена, готова была жизнь отдать за нее. Она только что пожертвовала своей любовью ради счастья любимой, а этот мерзавец пожалел какого-то золота. И в итоге Габриель любит все равно его, не поверив ее словам! Зена продолжала метаться по комнате. Какая-то попавшаяся под руку безделица полетела в стенку и с ужасным дребезгом разбилась на тысячи осколков. Она остановилась как вкопанная. За окном, ночь стремительно ускользала под напором лучей пробуждающегося солнца. Зена к этому времени уже приняла решение. Во дворе было слышно, как солдаты собирались дальше в путь. Маркус отдавал последние приказания и поторапливал отстающих. Завоеватель быстро надела свои доспехи и вышла во двор. Челяди не было видно, хозяева тоже еще спали. - Маркус! Возьми двух людей и живо со мной, - Ее глаза метали молнии. В сопровождении своих людей Зена направилась в покои Пердикоса и Габриель. Грубо выломав дверь спальни супругов, она ворвалась внутрь. Те уже проснулись от шума и сидели на кровати в испуге и полном недоумении. - Я сказала тебе, что возьму свое, - со злобной улыбкой она обратилась к Пердикосу, и грубо стащив его с кровати, поволокла к выходу. - Зена, что ты делаешь? – закричала Габриель. - Да, вы двое, - обратилась воительница к солдатам, - ее тоже! Солдаты грубо поволокли Габриэлль вниз по лестнице, следом за своей предводительницей, которая тащила за шиворот в одном белье бедного хозяина дома. Вытолкав свою добычу на террасу и поставив его не колени, Зена резко достала меч из ножен и наставила на Пердикоса. Рядом солдаты держали плачущую Габриель. - Габриель, так будет лучше. Поверь мне. Он тебя не стоит, – Зена пыталась хоть как-то объяснить свои действия, но Габриель ничего не слышала, порываясь спасти своего мужа от смерти. Зену обуяла слепая ярость, кровь прилила к вискам и начала пульсировать, словно зовущие в бой солдат барабаны. Она посмотрела на свою любовь, спрашивая в последний раз: не одумалась ли она. Но Габриель, поняв, что Зену не остановить, и что участь Пердикоса уже решена, безвольно повисла на руках своих конвоиров. С ее губ слетел только тихий выдох: - Я тебя ненавижу… Завоеватель решительно усилила давление на свой клинок и резко вогнала его в тело жалкого мужа Габриель. Он не успел произнести ни звука, просто грузно свалился на пол. Затем Завоеватель бесцеремонно перешагнула через окровавленный труп и направилась к своей лошади. На ходу она отдавала резкие короткие приказания: - Женщину – с собой! Дом сжечь! Открыть ворота! Поторапливайтесь! Армия Завоевателя уходила из города… До стен Коринфа ехали молча. Маркус следил за организацией движения армии, сняв этот груз с плеч своего предводителя. Предводитель же, низко опустив голову, полностью отдалась на растерзание своей совести. Она так до конца и не могла определить: правильно ли она поступила. С одной стороны нельзя было оставлять Габриель в руках этого подлеца, но с другой стороны она разбила сердце своей любимой, лишив ее счастья иметь семью, и к тому же она навлекла на себя ее ненависть, отчего хотелось просто упасть в пропасть и разбиться о камни. Ее слова «Я тебя ненавижу», как отравленная стрела застряли в мозгу и ежесекундно заставляли чувствовать нестерпимую боль. Слезы, боль в сердце и печаль были верными спутниками Зены в этом походе. За ней, в нескольких шагах, лошади везли повозку, в которой лежала Габриель. Ее никто не удерживал специально. Руки были свободны, но она не пыталась бежать, хотя ее увозили силой. Она лежала, не двигаясь, и смотрела в одну точку. Теперь ей некуда было идти. Дом был сожжен, муж убит и ее увозили в другой город не понятно, зачем и почему. Она согласилась бы скорее умереть рядом с Пердикосом, чем видеть Зену. Хотя Зену ли? Ее королева воинов давно бесследно сгинула. Теперь ее увозил жестокий Завоеватель, возжелавший ее любви. Да, именно по этому Зена затеяла ссору с ее мужем и именно поэтому убила его. Даже если бы Пердикос обладал честью и достоинством и отстоял бы Габриель, Зена все равно бы его убила. Завоеватель на то и был завоевателем, чтобы отобрать силой то, чего он хочет, но что ему не принадлежит. Теперь Габриель оставался один путь – путь наложницы Завоевателя. Коринф восторженно встретил своего правителя. Улицы столицы были наводнены ликующими толпами, прославляющими Зену – Завоевателя, Разрушителя наций, Создателя Великой Империи. Армия победителей прошла внушительным парадом, что порадовало зевак. Габриэлль смотрела на этот чужой город из своей повозки со страхом в глазах. Ей казалось, что все на нее смотрят: и солдаты, и мелькающие мимо люди как на дорогой военный трофей. Тем временем повозка въезжала во двор имперского дворца… Он был поистине великолепен. Грозные бойницы расположились в восьми углах, соединенные толстыми стенами, на которых сновала многочисленная стража. Многоярусные башни высоко поднимались в небо, подобно Олимпу. Просторные залы из мрамора, алебастра и золота, казалось, могли вместить в себя всех жителей великого государства. Повозка остановилась, и конвоиры приказали Габриель вылезти. С ней почтительно обращались, но, видимо, это было только пока. Вероятно, когда Завоеватель не получит от нее того, чего хочет, отношение переменится. Ее провели по широким коридорам в покои, предназначавшиеся правителю. Они отличались особенной изысканностью убранства и роскошью. Остановили у входа в довольно большую комнату и представили нескольких женщин - служанок. Человек, что отдавал приказания, сказал им, что к вечеру Габриэлль должна быть готова к визиту к Завоевателю. Затем он вежливо откланялся и ушел, а женщины принялись обустраивать новую хозяйку, расстилая кровать и показывая богатые наряды и платья. Кроме того, в комнате было много книг и свитков. Женщины оказались осведомлены об увлечении девушки литературой и, показали библиотеку, которая располагалась напротив комнаты Габриель. Она никогда не видела такого собрания сочинений Софокла, Конфуция, Сафо, Аристотеля, Здесь были труды всех известных философов современности и прошлого. Наверно в другой ситуации Габриель была бы на седьмом небе от счастья, но только не сейчас. Ее не вдохновили ни убранство ее спальни, ни библиотека, ни дворец в котором она находилась. Ничего удивительного – она была в клетке, в золотой, но все-таки в клетке. После, они повели ее в купальню, натерли тело благовониями, причесали волосы и одели в свободную красивую тунику. Она позволяла служанкам делать с собой все, что им было велено, поддаваясь, с самым безучастным видом... Спустя некоторое время Габриель была готова к встрече с Завоевателем. Ее спальня находилась довольно близко от спальни самой Габриель. У входа стояла личная охрана, вооруженная до зубов. Перед дверью Габриель остановили. Громила – охранник осмотрел одежду девушки, убедившись, что в складках нет оружия, положил руку ей на плечо и, открыв дверь, вошел с ней внутрь. Спальня, на самом деле, была огромным залом с высоким сводом, теряющимся в темноте. Никаких лишних предметов роскоши практически не было, все только самое необходимое женщине и правителю: огромная кровать с балдахином, сразу бросающаяся в глаза, стол с вином и фруктами, удобные кресла и т. д. Перед входящей Габриель предстала Завоеватель, сидящая в кресле по середине комнаты. Призрачный свет факелов осветил ее улыбающееся лицо и голубые глаза, светящиеся теплотой. Свободная черная восточная одежда мягко обволакивала загорелое мускулистое тело. Габриэлль нашла, что Зена очень красива в этих бегающих алых отблесках. Завоеватель подала знак охраннику, после чего тот удалился, оставив их вдвоем. Габриель стало не по себе под изучающим взглядом этой женщины, такой знакомой и одновременно совершенно чужой. Она опустила глаза и с трепетом стала ждать, что будет дальше. Она бы предпочла больше никогда не видеть ее, но ей не приходилось выбирать. - Как ты, Габриель? – Зена встала с кресла и медленно неуверенно приближалась к своей подруге. Габриель продолжала стоять, опустив голову. Ее сердце вновь прорезала острая боль, и на глаза начали наворачиваться слезы - «главное, не показать их ей». Но Зена, подойдя совсем вплотную, нежно потянула ее подбородок к себе. Предательские слезинки одна - за одной начали скатываться со щек. Габриель резко отдернулась в сторону. Рыдания захлестывали ее душу и были готовы вот-вот вырваться наружу. Зена от неожиданности отпрянула, как будто задела что-то очень хрупкое, и, подойдя обратно, попыталась обнять свою пленницу. - Габриель. Я знаю, я поступила очень жестоко, но, поверь, это нужно было сделать, ради твоего же блага. Он не был достоин тебя. Зена обвила руки вокруг плеч девушки и прижала ее к себе. Она чувствовала, как часто билось родное сердечко. Габриель продолжала стоять неподвижно в объятиях Зены и упорно молчать. Тишину нарушали только ее редкие всхлипывания. - Габриель. Пожалуйста, не молчи.… Давай поговорим об этом. - Я не хочу об этом говорить. Я вообще не хочу с тобой говорить ни о чем, никогда. – Ее слова звучали как приговор. Горечью и злостью они отозвались в душе Зены, и она почувствовала первые признаки нарастающего гнева. - Ты скорбишь по нему, потому, что до сих пор любишь. Но ты любишь мерзавца! Он мертв! Забудь о нем! - Я люблю мужа! А ты убила его безоружного. Так кто из вас обоих – мерзавец? - Габриель! Не смей так говорить! – Зена уже взрывалась от ярости. Она схватила маленькое тело, словно перышко и затрясла его. – Не вынуждай меня причинять тебе боль. Ты знаешь, я могу убить человека, и у меня внутри ничего не шелохнется. - Она пронзительно смотрела прямо в ее полные слез глаза и, понемногу гнев начал оставлять ее. - Боги! Как мне объяснить тебе, что ты нужна мне. Ты была мне нужна еще тогда. И после того как ты вышла замуж за Пердикоса, я еще долго не могла простить себе, что ты выбрала не меня. - Я предпочла бы лучше умереть от твоего меча рядом с мужем! Ты отняла у меня его тело, но из моей души тебе никогда его не вырвать! – Эта маленькая девочка с вызовом посмотрела на свою мучительницу. Завоеватель молча выслушала эту фразу, и ее всю затрясло от злости. Сознание помутилось. - Так тебе по прежнему нужен Пердикос? Я тебе предложу кое-что, получше твоего жалкого муженька! Она рывком притянула ее к себе и поцеловала. Этот поцелуй совсем не был похож на поцелуй любящего человека. Она заполучила его силой у, отчаянно пытающейся вырваться Габриель. - Нет! – Габриель сумела освободиться и резко отмахнулась от лица насильницы. Зена, ошарашенная, отпрянула в сторону. Ее лицо было расцарапано, и из ран начала сочиться кровь. Поняв, что произошло, она наотмашь дала пощечину своей хрупкой жертве. Девушку, словно игрушку отбросило далеко в сторону. Завоеватель вмиг оказалась рядом. Удар и еще удары последовали за этим, до тех пор, пока девушка не перестала сопротивляться. Зена подняла ее на руки и бросила на кровать. В глазах было темно от переполняющего ее гнева. Она даже не пыталась себя остановить, хотя понимала, что совершает очередную ошибку. Ей было не сдержать в себе бурлящей крови и жажду мести этой глупышке, которая посмела отвергнуть ее любовь. Габриель все еще в полусознательном состоянии попыталась приподняться, но Завоеватель опять дала ей сильную пощечину и начала ее раздевать. Спустя какое-то время девушка понемногу начала приходить в себя и осознавать, что с ней происходит. Разорванная одежда валялась на полу рядом с кроватью. Над ней возвышалась темная мускулистая женская фигура. Сильные руки раздвинули ее ноги, и, затем, что-то холодное и жесткое ворвалось в лоно. Резкая боль огнем обожгла все тело с ног до головы. Габриель вскрикнула, но рот немедленно был зажат ладонью. - Я заставлю тебя любить меня! – Завоеватель, словно меч вонзала в Габриель кожаный фаллос. Девушка задыхалась от боли. Ее тело было распластано на большой кровати, руки заломаны и прижаты к подушке. Она глухо, через зажатый рот стонала от боли в такт каждому движению Зены. И на ее лицо стекали ручейки пота вперемешку с кровью с лица Завоевателя. Несмотря на то, что Зена не предполагала такого поворота событий, она была возбуждена и получала свое удовольствие от прикосновения к телу Габриель. Хоть и путем насилия, но она заполучила ее к себе в постель. А еще ей невольно хотелось отомстить этой маленькой девочке за годы страданий, хотя Габриель была в этом совершенно невиновата, и Зена прекрасно это понимала. Но во власти ярости, она сметала все на своем пути, даже собственную любовь к этому дорогому для себя человеку. Спустя некоторое время Габриель почувствовала, что движения Зены стали более сильными и проникновенными. Зена обняла ее, голова запрокинулась наверх, а из груди вырвался стон блаженства. Затем она, тяжело дыша, без сил упала на тело своей наложницы. - Боги! Как ты хороша, Габриель, – Зена нежно прильнула к ее щеке, чтобы поцеловать. Но, когда она посмотрела на свою пленницу, ее охватил ужас, так как она увидела, чем Габриель пришлось заплатить за удовольствие Завоевателя. Лицо было разбито в кровь, по всему телу синяки и кровоподтеки. Она уже не могла даже стонать от боли, она просто лежала и смотрела вверх, а ее тело трясло от пережитого насилия. Зена не могла поверить в то, что она сделала это со своей любимой. - Габриель! Прости меня, – Только это она и смогла промолвить. Она попыталась нежно дотронуться до плеча девушки, но та дернулась, как будто руки Зены были раскаленными углями. Не видя дороги, Завоеватель бросилась прочь со своего любовного ложа. Уже в дверях она выкрикнула наложнице: - Уходи прочь! - и выбежала из своих покоев. Габриель стоило огромных усилий подняться с постели, одеться в остатки разорванной одежды и, кое-как, добраться до своей комнаты. Уже там она рухнула на свою кровать без сознанья. Остаток ночи, утро и новый день пронеслись в беспокойном сне. Габриель ничего не снилось, но сквозь сон она снова и снова чувствовала боль, причиненную ей Зеной. Снова и снова она видела эти глаза, полные похоти и неутолимой ненависти. Проснулась она уже под вечер. Тело было все в запекшейся крови и ныло от вчерашних издевательств. Но что такое – боль тела по сравнению с болью душевной? Она чувствовала себя совершенно растоптанной. Ее использовали как грязную шлюху и приказали убираться, после насыщения ее телом. И все это сделала ее подруга. По крайней мере, она была ею раньше. Насколько трепетно и нежно Зена относилась к ней тогда, настолько бесцеремонно она надругалась над ее душой и телом сейчас. Дикие рыданья вдруг выплеснулись наружу. Габриель, буквально, выла от боли и унижений, которым она подверглась со стороны своей бывшей воительницы. Вся ее сущность не могла согласиться с той ролью, которую ей надлежало исполнять. Так она прорыдала до самой поздней ночи. Когда слез уже не осталось, она просто лежала и думала о том, как такое могло случиться с ней, с Зеной, с Пердикосом, с миром, наконец, в котором ей приходилось снова искать свое место. Тем временем раздался тихий стук в дверь, затем вошла одна из служанок с полным подносом всевозможных яств. Увидев разбитое лицо Габриель и тело в кровоподтеках, она не стала заострять на этом свое внимание. Ни слова не говоря, чтобы не напоминать об ужасах прошлой ночи, она подняла девушку с постели, протерла все ссадины и синяки, смазала их живительной мазью, затем переодела в чистую, уютную тогу и уложила в заново заправленную чистую постель. Затем она подала поднос и начала кормить избитую пленницу. Габриель поблагодарила женщину, и у них завязался разговор. Она узнала о жизни во дворце, о местных порядках и законах. Стараясь не причинить Габриель еще больше страданий, служанка намеренно уходила от тем, связанных с Завоевателем. Но девушка, спустя некоторое время, все-таки начала задавать волнующие ее вопросы: Зачем ее сюда привезли? Много ли у Завоевателя таких как она? Со всеми ли Завоеватель так жесток, или только с ней одной? Служанка не знала, как ей ответить. Как женщина мудрая и знавшая характер своей хозяйки, она поняла, что Габриель – особенная девушка, и, видимо, очень много значила для Завоевателя. Ее комната находилась непосредственно в самих покоях Завоевателя. Слугам было валено исполнять любые пожелания Габриель. Но в то же время, для самого Завоевателя Габриель, несомненно, являлась наложницей. Хотя наложников и наложниц во дворце было много, но ни одного них Завоеватель не приближала к себе так близко, как эту белокурую девушку. Габриель не стала говорить служанке, что когда-то Завоеватель была ее лучшей подругой. Зачем вспоминать прошлое, сейчас даже намека на их теплые отношения уже нет. Вскоре служанка встала и, сославшись на уйму работы, которую надо обязательно сделать, ушла. А Габриель, пытаясь забыть обо все еще ноющей боли в теле, начала засыпать. В это время, за дверью, ведущей в комнату Габриель, Завоеватель спрашивал служанку о самочувствии новой наложницы. Служанка дала отчет и ушла. Зена осталась стоять в одиночестве и что-то бормотать себе под нос, нервно потирая вчерашние царапины на лице. Потом она аккуратно, стараясь не создавать шума, вошла к Габриель. Та еще не спала. - Габриель, – тихо позвала ее Зена, стараясь вложить в свой голос всю теплоту и нежность, на которую только была способна. Увидев, что в комнату вошел Завоеватель, Габриель мгновенно почувствовала страх. Ее призрачный покой вновь сменился ощущением опасности, которая исходила от этой женщины. Вновь нахлынули слезы, и забилось сердце. Обреченно Габриель смотрела на свою мучительницу в ожидании новых побоев. - Не бойся меня, – Зена подошла и села на кровать рядом. Было видно, что она весь день провела за кружкой эля или еще чего-нибудь покрепче, так как ее волнение выдавали дрожь в руках и неловкость движений. Гордость Правителя государства не позволяла Зене просить прощение у тех, кто был ниже ее по иерархии, но желание помириться с Габриель было сильнее этих неписанных законов. Она долго сидела и смотрела на раны и синяки, которыми она наградила свою возлюбленную. События прошлой ночи были как в тумане. Она была сама не своя во власти гнева, и теперь смотрела на свою жертву с состраданием и болью. - Поверь, я не хотела, чтобы так все происходило. Это из-за твоего упрямства я потеряла контроль над собой,… и, я очень сожалею об этом, – Последние слова дались Зене, явно, с большим трудом. Габриель молчала. Она боялась сказать слово, рискуя опять вызвать раздражение Завоевателя. Теперь, после урока, полученного прошлой ночью, она была полностью подавлена и не хотела новых мучений от человека, который был сильнее ее, и могущественней. Никто во дворце не мог защитить ее от насилия, даже Зена, которая канула в прошлое, и, поэтому самым лучшим, как ей казалось, было просто молчать и не гневить ее, хотя бы для того, чтобы, остаться живой. - Я просто хочу, чтобы ты осталась со мной. Хочу видеть тебя каждый день и знать, что ты защищена от всякого рода неприятностей, – Зена ждала, что обычно словоохотливая Габриель вступит в диалог, и беседа завяжется, но Габриель молчала. Она, как испуганный мышонок, сжавшийся в комок, смотрела на Завоевателя в ожидании побоев. - Габриель. Не бойся меня. Давай просто поговорим. - Зена, посмотри на меня. Так ты собираешься защищать меня от неприятностей? – Габриель горько усмехнулась. – Ты за одну ночь умудрилась избить меня так, как меня не били за всю жизнь. Я могу поверить, что ты желаешь мне только добра, но, может лучше будет, если ты меня просто убьешь, чтобы я не страдала от твоих попыток защитить меня. Это будет самое разумное решение. - Самое разумное решение будет, если ты, наконец, примешь тот факт, что я люблю тебя, и совершенно не собираюсь от тебя отступаться, – Зена обхватила легкое как перышко тело девушки, подняла на руки и прижала к себе. - Да, я силой забрала тебя от него, но у меня есть оправдание – я полюбила тебя раньше, чем он и сильнее, и ты тоже, признайся, испытывала ко мне какие-то чувства. Может быть, это была еще не любовь, но что-то между нами было! Габриель помнила свои ощущения. Ее охватывало необъяснимое волнение всякий раз, когда Зена смотрела на нее, приветливо улыбалась, прикасалась, как бы ненароком. Она так и не успела разобраться в том, что это было: на ее пути встал Пердикос. - Я никогда не смогу привыкнуть к тому, что я твоя пленница. - Если я дам тебе свободу, ты уйдешь? - Да. - Потому, что я изнасиловала тебя? - Нет. Потому, что ты стала убийцей. Зене нечего было возразить. Она поцеловала Габриель в лоб, положила ее обратно в кровать и укутала одеялом. Ее пленница ничему не сопротивлялась. - Спокойной ночи, Габриель, – Завоеватель еще раз поцеловала ее, уже в губы. На этот раз Габриель не отвернула свою голову, но на поцелуй не ответила. Зена направилась к двери, но, остановившись на полпути, добавила: - Я не отпущу тебя. Тебе придется смириться с этим. Последующие несколько дней Габриель была предоставлена самой себе. С ней учтиво обращались, ее ссадины практически зажили, а придворный лекарь посещал ее каждый день. Все дни напролет она проводила в библиотеке, гуляла по саду, раскинутому внутри дворца, и даже выходила в город, правда, в сопровождении телохранителя, который не только охранял Габриель от разных воров и жуликов, но еще и следил, чтобы она никуда не сбежала. Да, у нее были красивые наряды, она могла купить себе все, что ни пожелала бы, ее окружали служанки и имперские телохранители, но на нее это не производило никакого впечатления. Она, по-прежнему являлась пленницей Завоевателя. Ее охраняли, о ней заботились, но только потому, что она была вещью, принадлежавшей Властелину этого города. Габриель в эти дни видела Завоевателя всего несколько раз, и то мельком. Правитель была очень занята делами государства. Однажды она стремительно прошла мимо, в сопровождении военачальников, и, даже, не обратила на нее внимание. Царапины на ее лице зажили и превратились в тонкие шрамы. Заметив это, Габриель злорадно ухмыльнулась: «Хоть что-то ей на память осталось». Они говорили о каком-то предстоящем походе на хордов, совершающих набеги на северной границе империи. Кто были, эти хорды, Габриель не представляла, но она видела по напряженному лицу Зены, что это опасные противники. Зена была возбуждена, предстоящей битвой и собирала военный совет. Габриель помнила ее такой, и, наблюдая за ней, поймала себя на мысли, что испытывает восторг и гордость за эту сильную, властную воительницу, страстно прилагающую все усилия по защите суверенитета империи и жизни своих подданных. В этот вечер к ней в комнату вошел человек и сказал, что Габриель сегодня потребуется Завоевателю. К положенному времени маленькая наложница уже шла с телохранителем, который держал ее за плечо. Охранник доложил о ее приходе, и Габриель вошла в спальню Завоевателя. В комнате, склонившись за большим столом, усыпанным картами и свитками стояли несколько человек. Они оживленно спорили о предстоящей военной кампании, не обращая внимания, на вошедшую девушку. Завоеватель обернулась и махнула в сторону стула в глубине спальни, рядом с кроватью. Тотчас она опять присоединилась к товарищам. Габриель молча повиновалась. Прошло довольно продолжительное время, пока они все, наконец, перешли с жаркого спора на ритм спокойной беседы. Затем все дружно подняли бокалы с вином, и Габриель услышала боевой клич «Убьем их всех!» Наконец, Завоеватель подала команду, все присутствующие военачальники, не говоря не слова, покинули покои, и Правитель со своей наложницей остались наедине. Завоеватель подошла к кровати, села на ее край и жестом приказала Габриель подойти к ней. Когда девушка подошла, Зена, опять же, не говоря ни слова, сдернула тунику с плеч своей наложницы вниз. Обнаженная, она стояла, не смея двинуться с места, а Зена рассматривала ее тело в свете горящих свечей. Габриель была совершенна. Округлые плавные линии тела, великолепная грудь с небольшими розовыми сосками, мягкий нежный животик, стройные ножки. Зена любовалась своей Габриель, теперь принадлежавшей только ей. Руки сами стремились дотронуться до ее шелковой кожи и утонуть в маленьком пушистом лобочке. - Я смотрю, ты сменила тактику? Теперь не отмахиваешься от моих ласк, а играешь полное безразличие, – Зена, улыбаясь, проводила по телу Габриель теплой нежной рукой. - Неужели ты не возбуждаешься? Я готова взорваться от переполняющего меня волнения, а ты холодна. Или делаешь вид, что холодна? Нельзя сказать, что Габриель было неприятно. Несмотря на всю злость и ненависть к Завоевателю, ее телу нравились эти ласки. Однако сознаваться в этом она не собиралась ни ей, ни самой себе. Поэтому, по-прежнему гордо, безучастно стояла и позволяла себя трогать. Но вот руки Зены спустились вниз, к очаровательным ножкам и медленно начали подниматься наверх. Затем, одна рука обхватила Габриель за талию, а другая проскользнула вниз, и.… На лице Зены появилась довольная улыбка, она поняла, что Габриель тоже возбуждена. От стыда девушка готова была провалиться сквозь землю. Обескуражено она смотрела на Зену и не могла понять, что явилось причиной своего возбуждения: ее теплые, нежные руки или любовь к ней, наверное, все еще жившая где-то глубоко в сердце. Она не хотела заниматься любовью с Завоевателем, может быть с той Зеной, которую она знала раньше, но произошло слишком много трагических событий, и та Зена безвозвратно превратилась в Завоевателя, а она в наложницу Завоевателя. Если ей и предстояло быть наложницей, без права выбора, то она предпочла бы не вкладывать в их отношения свои чувства. Завоеватель мог использовать для своих услад только ее тело. Габриель резко отдернула ее руки от себя и попятилась в противоположный угол комнаты. - Оставь меня в покое, – Габриель готова была защищать себя голыми руками, но только не чувствовать ее опять на своем теле. Зена медленно встала с постели. В ее глазах: безумных, горящих шальным огнем, ясно читалось: «Ты станешь моей». За время своего правления она отвыкла от того что, кто-то мог посметь, ей не подчиниться, и поэтому, поведение Габриель ее просто бесило. Ей совершенно не хотелось объяснять, что-то этой маленькой глупой девочке, доказывать, уговаривать. Рука сама собой сжималась в кулак, чтобы «научить» ее своим обязанностям. Зена подошла к ней вплотную, схватила за горло и заставила встать на колени. - А разве я приказывала тебе говорить? – Завоеватель сжала горло Габриель с такой силой, что перекрыла дыхание. Из глаз наложницы градом полились слезы. Габриель опять чувствовала себя надломленной и совершенно беспомощной. Зена одним движением грубо закинула ее на кровать. Габриель видела ее глаза, пристально смотревшие на нее и источавшие леденящий холодный свет, ее плотно сжатые губы, выражающие надменность. Ей было страшно. Страшно, что опять начнется насилие. От охватившего ее ужаса, она стала плакать и молить Завоевателя не делать ей больно. Гордость уже уступила место отчаянию - Зена была сильнее ее, и на ее стороне была власть распоряжаться телом Габриель по своему усмотрению. Затем Завоеватель привязала ее руки и ноги к стойкам кровати так, что Габриель получилась распятой. Скинув хитон, она легла рядом со своей белокурой наложницей. Несмотря на тепло, исходящее от факелов и свечей в спальне, Габриель дрожала всем телом. Ее душа была во власти бесконечного страха и отвращения к своей мучительнице. - Ты очень красива, – Зена прижалась к телу Габриель и ласкала ее. Но она, по-прежнему дрожала и, сквозь слезы твердила: - Нет. Нет. Нет… Терпения Завоевателя было на исходе, и, не сдержавшись, она вновь ударила наложницу. Та вскрикнула и замолчала. Поняв, что она не будет больше сопротивляться, Зена повернула ее голову к себе и поцеловала. Губы девушки, чуть влажные, были нежны, но они не отвечали на поцелуй. Зена еле сдерживала досаду – казалось, что вот она, Габриель, здесь в ее объятиях, но ее душа, по-прежнему, недоступна. Маленькая наложница равнодушно делала все, что ей было приказано, но в ее глазах была пустота. Никакой страсти, никакой теплоты, никаких ответных чувств она не испытывала. Зена это прекрасно понимала и, намеренно, от охватываемой злости и ревности причиняла Габриель боль, чтобы видеть и чувствовать хоть какую-то реакцию на свои действия. Так было в эту ночь и в последующие несколько ночей. Все заканчивалось одинаково: Завоеватель получала то, что хотела от тела Габриель и, в конце концов, отсылала ее. Но, как-то раз, после только что испытанного оргазма, Зена крепко обняла свою наложницу, зарывшись лицом в белокурые волосы и вдыхая их аромат, прошептала: - Я хочу, чтоб ты сегодня осталась со мной на всю ночь. Умоляю тебя, сделай, хотя бы вид, что тебе это нравиться. Рано утром моя армия уходит в поход, опасный поход, и я тоже. Может случиться так, что я тебя больше не увижу. Минуту Габриель лежала, не двигаясь. Она вдруг ощутила тревогу за нее и не могла поверить, что вновь испытывает знакомые далекие чувства. Неужели страх, от мысли, что Зена может погибнуть, способен растопить душу от ледяной ненависти? Медленно и осторожно наложница обняла свою госпожу. Впервые она чувствовала тепло и нежность ее кожи, стук неугомонного сердца, такого жестокого и, в то же время такого родного. Она слушала дыхание Зены, а та нежно гладила свою возлюбленную. Сон пришел незаметно, а когда Габриель проснулась, ее уже не было рядом. Дворец Завоевателя как будто вымер. Привычная суета, множество охраны, бесконечные гости и послы: все исчезло из этих холодных стен замка. Кругом была тишина и умиротворенное спокойствие. Прислуга, не спеша, занималась своими делами, радуясь отсутствию хозяев. Их дети, не боясь, что кто-то может их прогнать, играли в роскошных садах дворца. Это была обычная мирная жизнь, не отягощенная жаждой приключений, заботой о делах государства или борьбой со злыми богами. Габриель проходила мимо этих людей, наблюдая за их работой, и думая о том, что и она когда-то так жила в Потейдии с Пердикосом. Сейчас не было ни Пердикоса, ни их дома. Жизнь Габриель уже изменилась, и сейчас, глядя на горожан, она грустила. Мысли упорно возвращались к Зене. Как она там? Беспокойство, волнение за свою подругу – это было бы нормальное состояние, но беспокойство за человека, который уничтожил ее мир, приводило Габриель в замешательство. Она прекрасно помнила о своих мучениях, о насилии, об участи быть вечно готовой к неуважительному отношению к себе. Благодаря Завоевателю, Габриель почти потеряла гордость. Появилось безразличие не только к тому, что с ней делала Зена, но и к жизни, к наукам, к литературе, к окружающим людям. Ее не радовал ни новый день, ни, вновь восходящее солнце. Даже людские беды не затрагивали ее сердца, как раньше. Все было единым и монотонным, как мутная вода. Однако она думала о Зене. От этих мыслей в душе загорался маленький огонек, побуждавший жить, действовать, бороться, и от этого появлялся какой-то смысл в существовании. Хоть Завоеватель и была причиной ее несчастий, но Габриель чувствовала необходимость быть с ней, знать, что с ней происходит. Они были связаны друг с другом невидимой нитью, которую ни ненавистью, ни злостью невозможно было разорвать. А дни проносились один за другим, складываясь в недели и месяцы. Вести о Завоевателе приходили в Коринф с большим опозданием. Сообщалось о непреодолимых трудностях, жестоких схватках и больших потерях. О Завоевателе в городе с гордостью говорили, что он храбро сражается, умело руководит военной кампанией и не оставляет солдат даже на поле сражения, защищая интересы государства с мечом в руке. Эта информация, богатая лишь одними высокопарными эпитетами, только усиливала тревогу Габриель. Она помнила, как Зена сражается с противником: ее невозможно остановить, когда она входит в азарт битвы. Зная, какой опасности подвергается воительница, Габриель молилась богам за ее возвращение живой. Вопреки всем унижениям и страданиям, перенесенным ею, она ждала Зену. Просыпалась ли в ней любовь? Она не могла ответить на этот вопрос, хотя постоянно об этом думала. Зена-Завоеватель стала для нее одним лицом, одним человеком, который имел права на ее свободу, права на ее тело. Никакой от природы свободный человек не смирился бы с этим положением, и ненавидел бы того, кто сделал это с ним. Габриель, тоже не собиралась с этим мириться. Но она поняла, что на смену ненависти к Зене приходит какое-то другое чувство. Оно вызывало и слезы, и радость, и необходимость близости, и желание уничтожить этого человека, не убить, а изменить, раскрыть в нем лучшее. Зена раньше была такой: нежной, любящей, доброй, готовой к самопожертвованию. Но годы одиночества и войны вновь превратили ее в жестокого убийцу и тирана. И все это произошло после того, как Габриель вышла замуж и бросила свою подругу. Мысль о том, что это по ее вине Зена превратилась в монстра, не покидала ее ни на минуту. Она буквально не находила себе места от нахлынувшего чувства вины перед своей подругой. Кто знает, может быть, если бы она тогда не сделала этот шаг, многие люди бы остались живы, и вместо узурпатора мир получил бы защитника. Теперь Габриель считала, что все те страдания, что обрушились на нее - справедливы, и это не что иное, как плата за грех, который она совершила много лет назад, оставив Зену одну. Когда ночь стала длиннее дня, а солнце все чаще было скрыто дождливыми тучами, в Коринфский дворец прибыл обоз с ранеными. Их было много. Очень много. Габриель стояла у окна своей спальни, из которого открывался вид на площадь перед дворцом, и видела сплошное море перебинтованных, окровавленных людей в пробитых доспехах и с оторванными конечностями. Те, кто мог держаться на ногах, вытаскивали из повозок и уносили в госпиталь своих товарищей, чаще тех, кому уже никогда не быть здоровыми. Осенний холодный ветер нещадно трепал их наспех сделанные повязки, а хлесткий дождь превращал их в ничто. Габриель уже с трудом что-либо различала, сквозь стену дождя, однако она заметила оживление вокруг одной повозки. Воина, одетого в черные с серебром доспехи аккуратно переложили на носилки и понесли не в госпиталь, как остальных, а прямо во дворец. Сердце бешено заколотилось, предчувствуя недоброе. Девушка бросилась в коридор, чтобы проследить печальную процессию и, увидев ее снова, приближающуюся к спальне Завоевателя, остановилась, как вкопанная. Зена, без сознания, лежала на носилках, а ее рука безвольно свисала вниз. Беспорядочные пряди волос прилипли к окровавленному лбу, доспехи были забрызганы грязью и кровью и пробиты в груди и сбоку. Ее пронесли мимо ошеломленной Габриель в спальню, закрыли дверь и выставили охрану. Наложнице больше ничего не оставалось делать, как ждать перед дверью неизвестности. Она была всего лишь простой рабыней, и, естественно, ей никто ничего не говорил. Мимо проносились придворные лекари, военачальники, служанки, носившие теплую воду и чистые бинты, но Габриэлль не смогла у них ничего узнать. Кто бы стал разговаривать с вещью Завоевателя? Уже под вечер, когда лекарь покинул покои, а вместе с ним и остальная свита, наложница набралась смелости и упросила охрану и сиделку войти к Завоевателю. Переступив порог спальни, Габриель увидела ее. Зена спала. Кровь была смыта, и теперь на лице, на руках, на груди ясно проступали синяки и ссадины. Перебинтованное тело, изредка содрогалось от внутренней боли, не дававшей покоя даже во сне. Девушка настолько была поражена такой очевидной беспомощностью этой великой и жестокой воительницы, что теперь у нее возникло чувство жалости к ней, нежели страха, всегда охватывавшего ее, когда она оказывалась здесь раньше. Габриель уговорила сиделку уступить ей дежурство возле больной. Сев рядом, девушка взяла руку Зены. Она была почти холодная и безжизненная. Послышался тихий стон. Зена медленно приходила в себя. Открыв глаза, она окинула мутным взором комнату, затем посмотрела на человека, сидящего рядом. Сквозь размытую пелену медленно проступали знакомые черты: белокурые волосы, зеленые глаза, наполненные слезами, готовыми сорваться с длинных ресниц, дрожащие губы. Зена узнала свою подругу, и ей захотелось произнести столь любимое имя, пожать руку, но сил не было. Она смогла только улыбнуться в ответ: ее возлюбленная снова была рядом с ней. Боль немедленно напомнила ей события последних дней, и Завоеватель попыталась успокоить свое сердце, так радостно забившееся от встречи с любимой вновь. - Я молилась богам, чтобы ты осталась жива. - Габриель прижала ее руку к своей щеке и поцеловала. В этот момент ей было безразлично, что сама она по-прежнему оставалась собственностью, рабыней своей госпожи. Зена-Завоеватель, жестокий правитель Великой Империи, сейчас, как никогда раньше, нуждалась в ее помощи и заботе, и Габриель хотелось отдать ей всю теплоту своей израненной души, лишь бы не потерять ее, лишь бы она не страдала от своих ран. Выздоровление давалось нелегко. Завоеватель был серьезно ранен, а от яда стрелы раны заживали медленно. Зену часто бросало в жар, и тогда она выкрикивала слова брани в адрес своих прошлых врагов и жертв, как будто споря с ними. Несмотря на то, что они были давно мертвы, они продолжали являться из царства Аида к ней, в ее сознании, и сводить с ума. Габриель, сутками находясь рядом, без сна и отдыха, слышала эти ужасные исповеди о тех, кто погиб от меча королевы воинов. В моменты, когда беспамятство отступало и рассудок был чист, Зена, совсем обессиленная, просила Габриель обнять ее и что-нибудь рассказывать, о чем угодно, но только не о войне и смерти. Со слезами, Габриэлль рассказывала такие истории, и они вместе вспоминали времена их совместных путешествий. За эти несколько недель выздоровления Зена и Габриель впервые разговаривали друг с другом без взаимной ненависти и злости. Между ними уже не было призрака убитого Пердикоса, а их сердца вновь были распахнуты навстречу друг другу. Во дворце все уже уяснили для себя новый статус маленькой наложницы, и уважительно к ней обращались, как к женщине, имеющей влияние на Завоевателя и снискавшей его любовь и доверие. Теперь она уже не спрашивала разрешения у телохранителей для того, чтобы войти к правителю, и спокойно давала распоряжения относительно процесса лечения и ухода за Зеной. А Зена была счастлива оттого, что есть на свете человек, который испытывает к ней искренние чувства, хоть и противоречивые. Габриель все еще боялась ее и ненавидела за причиненные страдания, но и ее забота о Зене говорила, о потеплении в душе. Во всяком случае, Габриель была с ней честна, никогда не скрывая своих истинных чувств. Однажды, в один из длинных, зимних вечеров Зена почувствовала себя уже способной встать на ноги. Хоть тяжелые ранения до сих пор давали о себе знать: невыносимо кружилась и болела голова, отказывались ходить ноги, но все-таки она сумела подняться и, прихрамывая, дойти до своего стола. Там, за свитками приказов и картами границ империи, она размышляла о положении дел на сегодняшний день. Несколько месяцев бездействия правителя, повергли Коринф в анархию, и Зене необходимо было навести порядок своей железной волей и карающей рукой. За это время главный враг Зены – Цезарь приблизился к северной границе империи, и новая война становилась печальной неизбежностью. Нужно было также пополнить ряды армии, которая выступит преградой распространению влияния Рима на восток. Несмотря на то, что весь Коринф прославлял Великую Победу, Завоеватель понимал, что эта, только что окончившаяся война с малочисленным народом Памиры была всего лишь прелюдией к более жестокой и продолжительной войне с многотысячными римскими легионами. Цезарь долгие годы был для Зены личным врагом № 1, а после того как она создала свою империю, он стал опасен во сто крат. Ей предстояло решить два важных вопроса: как за короткое время создать победоносную армию и выиграть войну, и как уничтожить римского императора. Ответственность правителя выработала в Зене отличное качество: сначала взвесить все и вся, а потом действовать, решительно и быстро. И сейчас она погрузилась в раздумья над планами предпринятых в будущем шагов. Проходили часы. Габриель крепко спала в кресле рядом с кроватью. За все время болезни Зены она почти не покидала ее, и усталость, наконец, взяла свое. Она не слышала, как воительница поднялась с постели, как собрался совет военачальников, как Зена приказала им говорить полушепотом, чтобы не разбудить спящую девушку, как она снова подошла к креслу и села рядом, любуясь ей. Зена была благодарна Габриель за ту доброту, которую она подарила, взамен жестокости и насилии воительницы по отношению к ней. Как она хотела бы все начать сначала. Ведь она всего лишь хотела любить Габриель, и чтобы она любила ее и принадлежала только ей одной. Зена понимала, что сейчас доброта и нежность этой девушки продиктованы отнюдь не чувствами настоящей любви, а всего лишь жалостью к раненному человеку, нуждающемуся в этой доброте и нежности. Но как только она окончательно выздоровеет, они, вновь, должны будут занять свои места Завоевателя и наложницы и поступать, как поступают хозяин и его вещь. Тогда вернется и ненависть, и злость, жестокость, и насилие. Зена подняла ее на руки и переложила в свою постель, затем нагнулась и осторожно поцеловала. Когда она снова поднялась, на нее смотрели ясные глаза ее любимой. Габриель была настолько красива и притягательна, что Зена не удержалась и приникла опять к ее губам. Вероятно, Габриель на минуту забыла обо всем на свете, потому, что ответила на поцелуй со страстью и нежностью, которую Зена от нее не ожидала. Обе женщины были поражены этим изменением в своих отношениях. Как будто в первый раз они смотрели друг на друга, изучая, предугадывая, что нужно своему любовнику в эту минуту. Поддаваясь велению страсти, Зена обнажила и притянула к себе свою Габриель и начала покрывать ее тело горячими поцелуями. Небо и земля поменялись местами. Габриель не смогла сдержать стона удовольствия, и это послужило сигналом к еще более откровенным настойчивым ласкам. Зена опрокинула Габриель на подушки и спустилась к маленькому треугольничку между ног любимой. Ее руки ласкали грудь Габриель, а язык дразнил уже набухший клитор. Не в силах бороться с собственными чувствами, Габриель обхватила голову Зены и с силой притянула ее к сокровенной впадинке, выпустив свое желание на волю и во власть этой воительнице. Спальня Завоевателя разразилась бурными стонами наложницы, находящейся в омуте оргазма. Зена склонилась над лицом девушки, и та потянулась к ней, в надежде найти губы и язык, так ласкавшие ее, мгновения назад. Она готова была простить ей все истязания и насилие. В голове билась только одна мысль: «Я люблю тебя, Зена», но Габриель молчала. На глаза навернулись слезы. Со страхом она ждала, что на смену ласковой и нежной Зене придет жестокий правитель Коринфа, который опять заставит ее страдать и унижаться. Габриель, словно маленький ребенок, сидела у Зены на руках, сильно обхватив ее шею и прижимаясь к ней всем телом. Она сама погубила этого родного человека. Если бы она тогда не вышла замуж, а осталась со своей воительницей… Она помнила ее глаза в день свадьбы. Тогда Зена, улыбаясь, обняла ее, пожелала счастья и отдала в руки Пердикоса, но ее глаза говорили «не уходи, не оставляй меня», а Габриель ее оставила. Только что Зена была самым счастливым человеком на всем белом свете: она испытала чувство взаимной любви, но когда безмолвные слезы любимой женщины начали падать ей на плечо, невыносимая боль пронзила ее сердце. Она поняла, что Габриель никогда не будет с ней счастлива. Медленно и осторожно, Зена отстранила ее от себя, затем молча оделась и, не сказав ни слова, вышла вон. Больше она не приглашала к себе Габриель, ни как наложницу, ни как друга. В черном с серебром военном наряде, Завоеватель, прихрамывая, шел по направлению к тронному залу, где уже собрались гости и послы с близлежащих земель. Громкий приветственный клич единым эхом отразился от величественных стен, и Разрушитель Наций проследовал к своему трону. Цель встречи состояла в том, чтобы собрать всех союзников вместе для объединения под одним флагом против Цезаря. Гости наперебой воздавали почести Завоевателю, клялись в непоколебимой и нерушимой верности и прославляли военные подвиги коринфского правителя. Столы, ломящиеся от всевозможных блюд, реки вина и соблазнительные танцовщицы привели гостей в восторг. Легкие, как воздух, девушки в полупрозрачных накидках, с прикрытыми лицами и очаровывающими глазами, кружились в центре зала. Плавными движениями своих прекрасных тел они возбуждали в окружающих все их тайные желания и страсти. А вино заставляло этот любовный пыл разгораться с большей силой. Праздник в честь создания коалиции явно удался, но в зале был один человек, который оставался равнодушным и к вину и к полунагим танцовщицам. На серебряном троне, освещенным факелами, чернее тучи сидел грозный Завоеватель. Ее речь об объединении сил против Рима вызвали волну всеобщего обожания среди гостей. Каждый, присягая ей на верность, готов был отдать не только свои войска в ее распоряжение, но и свое сердце. Эта женщина притягивала к себе как магнит королей других государств и прославленных воинов, но сама она не испытывала к ним ничего. Та единственная, что заставляла ее сердце биться с удесятеренной силой, не любила ее. Теперь Зена это окончательно знала и пыталась с этим смириться. Печально свесив голову, она, молча, с грустью наблюдала за праздником. Стремительно проносились и странным образом переплетались мысли о грядущей войне, о Цезаре, который однажды предал ее, о новом оружии для армии, о необходимости повышения налогов,… о Габриель. Когда-нибудь она войдет в Рим победителем, но, сколько крови она должна будет пролить во имя этой победы? Именно безжалостность и жестокость, поможет победить, и именно за безжалостность и жестокость ее не любит Габриель. Тем временем, общее возбуждение в зале достигло своего апогея. Танцовщицы вскружили головы всем присутствующим, а одна из них, вырвалась из общего круга и вспорхнула прямо к трону Завоевателя. Легкая туника обнажала плечи и одну грудь этой, совсем еще юной девушки. Она медленно, в танце, подкралась к коленям воительницы, и, робко, как будто спрашивая разрешения, взяла ее руку и положила на свою обнаженную грудь. Девушка была очень красива. Ее губы, еще не знавшие страстных поцелуев были раскрыты, словно приглашая окунуться в вечное нескончаемое блаженство, а кожа пленила своей нежностью. Зена смотрела как будто сквозь нее. Она смотрела в свое сердце, которое по-прежнему желало только Габриель. Но Завоеватель решил и к своим собственным чувствам применить жестокость, силой вытеснив все мысли о белокурой наложнице. Их глаза встретились. Зена заставила себя почувствовать тепло кожи танцовщицы и вкус ее губ. Теперь и ее тело постепенно, загоралось желанием. Гости продолжали пиршество и не заметили, как Завоеватель сорвался со своего трона и ушел прочь из зала, увлекая танцовщицу за собой. Габриель не знала, зачем она пришла к ней в спальню. Ей хотелось поговорить и определить для себя положение вещей. С одной стороны она все еще оставалась пленницей, но с другой стороны Зена ее избегала. В этом не было никакого смысла, и вечно так не могло продолжаться. Поэтому она была здесь и дожидалась ее возвращения. Наконец послышался звук шагов Завоевателя, и дверь раскрылась. Увидев на пороге Зену, обнимающую другую женщину, Габриель на мгновенье замерла. Она и подумать не могла, что кто-то может занять ее место в сердце Зены. Хотя, почему нет? Она могла любить кого угодно, а Габриель никогда не давала повода ей думать, что любит ее. Но почему-то было больно это осознавать. Глаза наполнились слезами, и Габриель выбежала из спальни, а Зена обескуражено смотрела ей вслед. Затем она перевела взгляд на свою спутницу. Плотское наваждение вдруг куда-то ушло: рядом стояла уже не красивейшая из танцовщиц, а, всего лишь, полупьяная, полуголая девица. Завоеватель ледяным голосом приказала ей убираться вон, а сама направилась вслед за Габриель. Девушка стояла посреди комнаты и рыдала. Заметив, что уже не одна, она подавила свои слезы, и немного успокоившись, повернулась к своей госпоже. Какое-то время обе молчали. Габриель чувствовала, что неуместно было оставаться в спальне в отсутствии хозяйки, и к тому же эти предательские слезы. Неужели она ревновала? Она не имела права ревновать. Она ненавидела Зену. Габриель нарушила молчание первой: - Прости, я не должна была там оставаться. - Нет, это ты меня прости. Я приношу тебе одни лишь слезы. - Я не плачу. Мне совершенно нет никакого дела до твоих танцовщиц. Все в полном порядке, – Она попыталась улыбнуться, но это не удавалось. - Я хочу, чтобы ты выслушала меня и сделала так, как я тебе скажу, - Зена старалась правильно подобрать слова, чтобы фразы не выглядели как приказания, - Я собираюсь снова вести войну, и на этот раз я не уверена в том, что останусь жива. Чтобы ты не «перешла по наследству» к какому-нибудь новому правителю моей бывшей наложницей, я приняла решение тебя отпустить. Ты можешь уйти прямо сейчас, а я дам тебе охрану и золото, в качестве компенсации, за твою разрушенную жизнь, хотя, я понимаю, что золото не способно заменить то, что я у тебя забрала. Прости меня, Габриель. Ты свободна. Габриель не знала, что ответить. Эта новость, действительно, была для нее полной неожиданностью. Она не понимала: радоваться ей или нет. Несомненно, свобода для нее была важнейшей целью за все то время, что она находилась возле Зены. Но теперь, когда она получила ее, она теряла Зену. Опять наступила гнетущая тишина, воительница, медленно, неуверенно ходила взад – вперед по комнате, но, так и не дождавшись реакции на свои слова, стремительно вышла. А Габриель в слезах так и осталась стоять совсем одна. Звук сапог, подкованных железом, гулко отражался от стен дворца. В тронном зале все еще пировали, и Завоеватель направился прямо туда, чтобы присоединиться к всеобщему хмельному веселью. Сердце колотилось, она смотрела вперед и не видела дорогу, перед глазами стояла Габриель. Длинные темные коридоры, с многочисленными поворотами и тупиками, как будто обнажали скрытые уголки ее души. Зена проклинала себя, за то, что посмела надеяться, что Габриель остановит ее и подарит свою любовь. Демон внутри говорил: «Не обольщайся, она тебя никогда не полюбит», но она надеялась, она страстно желала этого, и все-таки демон оказался прав. «Отмени свое решение,» - кричал он сейчас внутри, «заставь ее забыть о свободе навеки, она твоя, и ее жизнь принадлежит тебе…», но наряду с гневом, Зена обладала и честью, которая не позволяла ей брать свои обещания назад. Сидя на своем троне и опустошая бесконечное количество бокалов вина, она всю ночь провела в борьбе со своим внутренним демоном. От вина голос демона становился все громче и отчетливей, и тогда она вскакивала, вынимала меч из ножен и порывалась бежать к ней, чтобы убить ее. Но потом, когда гнев проходил и разум, вновь возвращался, она, без сил падала обратно на трон и рыдала. Под утро, совершенно разбитая, Зена вернулась к себе в спальню и забылась беспокойным сном. Дорога уходила за горизонт. Яркое солнце слепило глаза, но это ее только радовало. Габриэлль была счастлива, как птица, только что выпущенная на свободу из своей тесной душной клетки. Вдыхая всей грудью свежий воздух, немного влажный с утра, она скакала на запад, к морю и виноградникам, где решила обосноваться, вдали от Завоевателя, войны и горьких воспоминаний. Ее лошадь бежала легко: у бывшей наложницы не было ни громоздкой поклажи, ни тяжелого оружия или доспехов. Единственное, что было ценное, не считая золота, так это небольшая сумка со свитками – пьесами Сафо, которые ей очень нравились. Она пыталась не думать о Зене, всяческими способами отгоняя от себя ее образ. Тысячу раз она напоминала себе, что Зена – убийца и насильница, лишившая ее свободы и силой заставлявшая отдавать ей свое тело. Но чем больше она повторяла себе ее преступления, тем больнее становилось на душе от пустоты, остающейся после каждого вырываемого куска памяти о ней. Вопреки всем ужасам, которые испытала Габриель во дворце коринфского правителя, она не ненавидела Зену. Она пыталась заставить себя ненавидеть ее, но ничего не получалось. Кроме того, на ее сердце лежал тяжелый камень, так как она оставляла Зену опять, как в тот раз, когда выходила замуж. Неважно, что сделала Зена после этого, важно то, что Габриель понимала, что тогда она совершила непоправимую ошибку и в этот раз совершает то же самое. В то время как великолепный арабский скакун стремительно уносил ее на запад, ее сердце, отчаянно сопротивляясь, рвалось назад в Коринф, к ней. С каждой милей, ее душа натягивалась, как струна сильнее и больнее. Габриель пыталась ее разорвать, чтобы навсегда уничтожить связь с Зеной, и поэтому мчалась и мчалась навстречу солнцу, пытаясь не оглядываться на прошлое. Но на прошлое ли? Сердце само подсказало Габриэлль, что без Зены оно жить не сможет, ухватившись за оставшиеся маленькие обрывки памяти, счастливые моменты, проведенные рядом с ней. «О Боги! Что же я делаю?» Уже давно наступил день. Завоевателю снился сон, в котором Габриель шла к ней навстречу. Золотые солнечные лучи играли в ее волосах, путающихся от легкого ветерка, а на лице сияла улыбка. Та улыбка, которую Зена никогда не видела, пока Габриель жила у нее во дворце. Потом Габриель подошла к ней и сказала, что любит ее. Зена протянула руки, чтобы ее обнять, но она исчезла. Сон уступил место бодрствованию. С трудом она поднялась с постели: голова раскалывалась от ночной пьянки (по-другому назвать это было нельзя). Затем пришла прислуга, умывшая и одевшая Завоевателя. Заглянув в спальню Габриель, Зена увидела лишь служанок, убирающих комнату. И так, начался новый день, который грозил стать началом для череды таких же пустых и безликих дней. Маркус уже ждал новых распоряжений относительно новой армии, советники приготовили ряд государственных документов, требующих немедленного утверждения. И Зена опять была ни кем иным, кроме как жестоким Разрушителем наций, гордым правителем земель, подчиненных ее воле. Сегодня ей не хотелось их всех видеть. В голове все еще жили туманные обрывки сна, и она, в полном одиночестве пошла в сад. Там, в ветвях деревьев играл легкий ветерок, создавая великолепную музыку тишины, а яркие лучи солнца наполняли эту музыку красками. Зена осталась совсем одна. Ее жизнь вскоре войдет в свой обычный ритм, где поселятся гнев и жестокость, и это будет продолжаться до тех пор, пока в один день ее не убьют на поле боя или в темных коридорах дворца. Она потеряла счет времени, созерцая эти деревья и музыку ветра, как вдруг поняла, что кто-то стремительно приближается к ней. Обернувшись, она увидела ее. Она шла, почти что бежала. Ветер и солнце путались в ее белокурых волосах, а на лице сияла улыбка. Габриель подошла к Зене и, притянув ее к себе, поцеловала. Кровь закипела внутри, растапливая оледеневшее сердце воительницы, и следующее, что она услышала, было: «Я люблю тебя, Зена». Автор: Jose |
